Свадебный Гость боится, что говорит с призраком.
– Ты страшен мне, седой Моряк
С костлявою рукой
Ты темен, как морской песок,
Высокий и худой.
Но Старый Моряк уверяет его, продолжает свою ужасную исповедь.
Страшны горящие глаза,
Костлявая рука, –
«Постой, не бойся, Брачный
Гость!
Не умер я пока.
Одни, один, всегда один,
Один среди зыбей!
И нет святых, чтоб о душе
Припомнили моей.
Он презирает тварей, порожденных затишьем,
Так много молодых людей
Лишились бытия:
А слизких тварей миллион
Живет, а с ними я.
И сердится, зачем они живут, когда столько людей погибло.
Гляжу на гниль кишащих вод
И отвожу мой взгляд;
Гляжу на палубу потом,
Там мертвецы лежат.
Гляжу на небо и мольбу
Пытаюсь возносить,
Но раздается страшный звук,
Чтоб сердце мне сушить.
Когда же веки я сомкну,
Зрачков ужасен бой,
Небес и вод, небес и вод
Лежит на них тяжелый гнет,
И трупы под ногой.
Но проклятье ему видно в глазах мертвецов.
Холодный пот с лица их льет,
Но тленье чуждо им,
И взгляд, каким они глядят,
Навек неотвратим.
|
|
Сирот проклятье с высоты
Свергает духа в ад;
Но, ах! Проклятье мертвых глаз
Ужасней во сто крат!
Семь дней и семь ночей пред ним
Я умереть был рад.
Подвижный месяц поднялся
И поплыл в синеве:
Он тихо плыл, а рядом с ним
Одна звезда, иль две.
Была в лучах его бела,
Как иней, глубина;
Но там, где тень от корабля
Легла, там искрилась струя
Убийственно-красна.
При свете месяца он в полной тишине видит божьих тварей.
Где тени не бросал корабль,
Я видел змей морских:
Они неслись лучам во след,
Вставали на дыбы, и свет
Был в клочьях снеговых.
Где тени не бросал корабль,
Наряд их видел я, –
Зеленый, красный, голубой.
Они скользили над водой,
Там искрилась струя.
Их красота и их счастье.
Они живыми были! Как
Их прелесть описать!
Весна любви вошла в меня,
Он благословляет их в сердце своем.
Я стал благословлять:
Святой мой пожалел меня,
Я стал благословлять.
Чары начинают спадать.
Я в этот миг молиться мог:
И с шеи, наконец,
Сорвавшись, канул Альбатрос
В пучину, как свинец».
|