Окруженное горами,
Улетающими в небо,
Убаюканное мирно
Шумом диких водопадов,
Элегантное, в долине
Отдыхает Котере —
Белых домиков балконы.
А на них смеются дамы
И, смеясь, глядят на площадь,
Переполненную людом,
Где танцуют два медведя
Под ревущую волынку.
Атта Троль с его супругой,
Именуемою Муммой, —
Те танцоры, и довольны,
И дивятся танцам баски.
С благородством и величьем
Пляшет славный Атта Троль,
Но косматой половине
Не хватает воспитанья.
Да и я смущен, что Мумма
Канканирует, пожалуй,
И, вертя бесстыдно задом,
Grand-Chaumière напоминает.
И вожатый благородный,
Что ее на цепи водит,
Тоже, кажется, заметил
Непристойность этих танцев.
Он вытягивает часто
Но спине ее кнутом,
И ревет от боли Мумма,
Пробуждая отзвук в скалах.
Медвежатник этот носит
Шесть мадонн на круглой шляпе,
Голову его хранящих
И от пули и от вшей.
Чрез плечо его накинут
Вышитый покров алтарный;
Он, болтаясь как пальто.
Пистолет и нож скрывает.
Был он в юности монахом,
Был затем вождем бандитов.
Совместив две службы, он
Стал служить у дон Карлоса.
|
|
И когда за дон Карлосом
Рыцарство его бежало,
И взялися паладины
За пристойные ремесла
(Пан Шнаппанский стал поэтом),
Витязь наш благочестивый
Медвежатником пустился
С Муммою и Атта Тролем.
Он плясать их заставляет
Пред народом на базарах;
Ах, на рынке Котере
Атта Троль в цепях танцует.
Атта Троль, когда-то живший
Точно гордый царь лесов
На свободных горных кряжах,
Нынче пляшет перед чернью.
Да, теперь для гнусных денег
Пляшет он, а ведь когда-то
В потрясающем величьи
Ощущал себя могучим.
Только вспомнит он о прошлом,
О своих лесных владеньях,
Как летят глухие звуки
Из его косматой груди.
Мрачно смотрит он, как черный
Маврский вождь у Фрейлиграта, —
Тот неважно барабанил,
Этот столь же плохо пляшет.
И, увы, он возбуждает
Только смех. Сама Жюльетта
Насмехается с балкона
Над отчаяньем танцора.
Ах, француженка — Жюльетта,
Сердца нет в ее груди,
Но зато ее наружность
Изумительно прекрасна,
И глаза ее большие —
Сеть лучистая, в которой
Наше сердце бьется нежно,
Точно пойманная рыбка.
|
