В мрачной горной котловине
Воды озера глубоки.
Звезды, бледны и печальны,
Смотрят с неба. Ночь и тишь.
Ночь и тишь. Удары весел.
Точно плещущая тайна,
Челн плывет. И перевозчик
Руль племянницам доверил.
И гребут они. Во мраке
Озаряются звездами
Руки голые, глаза
Голубые и большие.
Близ меня сидит Ласкаро,
Как всегда, немой и бледный,
И меня смущает мысль:
Может, правду он — покойник?
Может быть, я тоже умер
И плыву теперь, спускаясь
В царство призраков холодных
В обществе немых видений?
Это озеро — не Стикс ли?
Не прислала ль Прозерпина,
За отсутствием Харона,
Для меня своих прислужниц?
|
|
Только я еще не умер,
Не угас, — в моей душе
Блещет, пышет и ликует
Жизнерадостное пламя.
Эти девушки со смехом
По течению гребут
И обрызгивают в шутку
Иногда меня водою.
Эти свежие девчонки
Не похожи на виденья
Камер-кошек преисподней,
На служанок Прозерпины.
Чтобы тверже убедиться,
Что они совсем живые,
Чтобы мне поверить тверже,
Что и я в расцвете жизни,
Я свои приблизил губы
К милым ямочкам их щек
И сейчас же сделал вывод:
Я целую — значит жив.
Выйдя на берег, опять
Славных девушек целую,
Только этою монетой
За провоз они берут.
|