Было время полнолунья,
Ночь Иванова, когда
Привиденья на охоту
Вниз спешат, в «ущелье духов».
Из окна Ураки было
Мне смотреть великолепно,
Как их призрачное войско
Проносилось по дороге.
Да, для зрителя удобней
Места было не найти,
И вполне я наслаждался
Видом выходцев из фоба.
Свист бича, «ура», «ату»,
Ржанье коней, лай собачий,
Звук охотничьего рога, —
Все так радостно сливалось.
Впереди стремилась стая
Королевской красной дичи —
Вепрей бешеных, оленей;
Свора следовала сзади.
И охотники из самых
Разных областей, веков;
Так, с Нимвродом ассирийским
Ехал, ну, хоть Карл Десятый.
Высоко на белых конях
Пронеслись они. Им вслед
Егеря со сворой мчались,
Факелы несли пажи.
В этой гонке сумасбродной
Много видел я знакомых.
В золотых доспехах рыцарь
Не был ли король Артур?
Или тот, Ожье, датчанин, —
Не в зеленом ли он мчался
Панцире и походил
На огромную лягушку?
Также и героев мысли
Видел я в охоте этой:
Узнан мною был наш Вольфганг
По живому блеску глаз.
Он, проклятый Генгстенбергом,
Мирно спать в гробу не может
И с языческою шайкой
Длит охоту бурной жизни.
По пленительной улыбке
Вильяма узнал я тоже;
Пуританское проклятье
И на нем; он тоже грешник —
Должен ночью на охоту
Вороного гнать коня.
Рядом на осле трясется,
Человек... Святое небо!
|
|
По благочестивой мине,
По ночному колпаку,
По тревоге постоянной,
Франца Горна я узнал.
Он Шекспира, чадо света,
Комментировал когда-то —
И по смерти должен мчаться
На охоту с ним, несчастный.
Ах, мой тихий Франц, он мчится, —
Он, кто смел едва ходить,
Он, который подвизался
Лишь в молитве да в столовой.
И толпа за ним ходивших
Старых дев ужель не будет
Ужасаться, услыхав,
Что их Франц — охотник дикий?
И коня великий Вильям
Вскачь подняв, глядит с насмешкой,
Как его ослиной рысью
Догоняет комментатор.
Чуть не в обмороке, крепко
Уцепился за луку,
Но и в смерти, как при жизни,
Поспешает за поэтом.
Видел я и дам немало
В бешеном отряде духов,
И особенно прекрасны
Были нимфы с юным станом.
По-мужски они сидели.
Все мифологично-голы,
Лишь плащами золотыми
Кудри падали на них;
Все украшены венками;
И, откинувшись назад,
Так заносчиво махали
Тирсами о густой листвой.
Между них, в закрытых платьях,
Мчались рыцарские дамы,
Наклонясь на дамских седлах,
С соколами на руке.
Сзади них, как бы в насмешку,
На хромых и тощих клячах
Ехали комедиантки
В изумительных нарядах;
Миловидные, но вместе
И нахальные чуть-чуть,
Все вопили, раздувая
Нарумяненные щеки.
Как сливались в ликованьи
Звук рогов и смех веселый,
Ржанье коней, лай собачий,
Свист бича, «ура», «ату»!
|
