Но скончался Монтезума
И обрушилась плотина,
Защищавшая от гнева
Всей страны авантюристов.
Начался пожар ужасный,
Точно бешеное море
В диком гневе бушевали
Человеческие волны.
Хоть испанцы отбивали
Каждый штурм. Но ежедневно
Начинался перед замком
Утомительный турнир.
С королевской смертью стала
И доставка провианта,
Сделался обед короче,
Лица делались длиннее.
И смотрели друг на друга,
Лица вытянув, испанцы
И вздыхали о любезной
Христианской их стране,
О покинутой отчизне,
Где звенят колокола
И кипит над очагами
Мирно Оллеа-Потрида,
И тушеные Грабанцос,
Под которыми, наверно,
Скрылись с запахом лукавым
И чесночные сосиски.
Вождь собрал совет военный,
И решили отступленье;
Надо завтра на рассвете
Город армии оставить.
Удалось войти легко
Хитростью сюда Кортецу,
Но зато при возвращеньи
Много бедствий предстояло.
Мехико — то город-остров,
Расположенный средь вод,
Поднялась посередине
Гордая морская крепость,
|
|
С берегом соединяясь
Лишь плотами и мостом,
Что лежат на мощных сваях;
Островки вокруг, как броды.
Прежде, чем поднялось солнце,
В путь направились испанцы,
Не стучали барабаны,
Не трубили трубачи.
Не хотели слишком рано
Разбудить своих хозяев
(Тысяч сто уже индейцев
Перед замком собрались).
Но на этот раз испанец
Без хозяев свел расчеты;
Много раньше пробудились
В это утро мексиканцы.
На мостах и на плотинах
И у бродов собирались,
Чтобы там прощальный кубок
Поднести своим гостям.
На мостах, плотинах, бродах
Начался безумный пир,
Кровь потоками струилась,
И гуляки бились дерзко —
Бились тесно, тело к телу,
И мы видим ясный оттиск
На груди индейца голой
Арабесок с лат испанских.
Удавленье, удушенье,
Сеча медленно катилась,
Жутко, медленно, все дальше
По мостам, плотам и бродам.
Мексиканцы пели, выли,
Но испанцы бились молча,
Отвоевывая почву
Для побега шаг за шагом.
Для боев в проходах узких
В этот день годилась мало
Европейская наука,
Пушки, лошади и латы.
|
