Иногда почтенный бюргер
Дурно пахнет, а холопы
У князей надушены
И лавандою и амброй.
И от девственности часто
Отдает зеленым мылом,
А порочность умывает
Маслом розовым себя.
Потому не морщи носа,
Дорогой читатель, если
Из берлоги Атта Троля
Аравийский нард не веет.
Ты побудь со мною в этом
Смрадном запахе особом,
Где герой меньшому сыну,
Как из тучи, говорит:
«Сын, ты младший в нашем роде,
Ты прильни единым ухом
К морде старого отца
И внемли моим заветам.
Человечьих мыслей бойся,
Чтоб спасти и дух и тело:
Посреди людей не встретишь
Ты порядочных людей.
Даже лучшие меж ними,
Немцы, дети Туискиона,
Нам двоюродные братья,
Тоже выродились ныне.
Вольнодумны и безбожны,
Проповедуют безверье.
Сын мой, сын мой, берегись
Бауера и Фейербаха!
Берегися атеизма!
Не медведь, в ком нет почтенья
Пред создателем, — создатель
Этот мир когда-то создал.
В небесах луна и солнце.
Также звезды (как с хвостами,
Так и те, что без хвостов) —
Только отблеск божьей власти.
|
|
Здесь, внизу, моря и земли —
Только эхо горней славы,
И величие творца,
Хвалит каждое созданье.
Даже маленькая вошка
В бороде у пилигрима
С ним к святым местам стремится
И поет псалом творцу.
Там высоко, в звездном небе.
На престоле золоченом,
Всеми правя и блистая
Белизной, сидит медведь.
Беспорочно-белоснежна
Шуба; голову украсил
Бриллиантовый венец,
Освещающий все небо.
Гармоничное чело.
В нем дела — немые мысли,
Только скипетром махнет он —
Слышны звон и пенье сфер.
Перед ним сидят святые, —
Те медведи, что внизу,
На земле терпели кротко, —
С пальмой мучеников в лапах.
Вот один, другой подпрыгнул
Под наитием святого
Духа. Видите? Танцуют
Танец праздничный они.
В танце этом благость неба
Заменяет им талант,
И от радости из кожи
Хочет выскочить душа.
Буду ль, Троль я недостойный,
Обладать подобным благом?
Из земной юдоли скорбной
Перейду ль в поля блаженства?
Неужели сам я буду,
Упоенный, в звездном небе,
Танцовать, в сияньи, с пальмой,
У престола божества?»
|
