|
И наши тени мчатся сзади...
|
|
Из дневника Лукницкого |
|
13 января 1915 г. приказом по Гвардейскому кавалерийскому корпусу от 24 декабря 1914 г. за No 30 Гумилев награжден Георгиевским крестом 4 ст. No 134060. 15 января 1915 г. за отличие в делах против германцев произведен в унтер-офицеры.
В конце января Гумилев был командирован в Петроград с поручением от полка.
Друзья, воспользовавшись счастливым случаем, устроили в "Бродячей собаке" вечер в его честь. Они гордились Гумилевым, ведь он, единственный из сотрудников "Аполлона", так решил свою судьбу - в трудный для Отечества час пошел его защищать.
|
|
Из дневника Лукницкого |
24.03.1926 |
|
1914 год - последний год, когда АА была в "Бродячей собаке". Перестала бывать с началом войны. После объявления войны была только раз, когда Николай Степанович приезжал с фронта и его чествовали. Но АА пришла в "Собаку" тогда очень ненадолго - сейчас же ушла.
|
|
Сказочным, наверное, ему показался тот вечер - свечи, голубые кольца сигарного дыма, тихий звон бокалов, его стихи в любимом подвале, и слова восхищенные о нем... Над Петербургом кружилась метель, завеса снежного ветра, как занавес меж домами и улицами... а чуть дальше - завеса из пороха, гари и смерти - фронт и гибель... Торжественные слова о себе слушать и сладостно, и страшно, и странно.
Через несколько дней - снова на фронт, и снова - рейды, разъезды, засады, атаки, наступления и отступления. И так полтора месяца без передышки.
Зима была поздняя, стояли сильные морозы. Гумилев простудился: всю ночь провел в седле, наутро - жар, бред. Оказалось - воспаление почек. Его привезли в Петербург и поместили в лазарет деятелей искусств. Лазарет находился на Введенской (ныне Олега Кошевого) улице, в доме No 1.
Гумилев пролежал два месяца. В лазарете за ним ухаживала сестра милосердия А. Бенуа. Две недели он лежал терпеливо, а потом ему показалось, что он поправился, стал выходить на улицу. Но его снова и надолго уложили.
В лазарете он познакомился с М. А. Струве43, подружился с ним, постоянно играл с ним в шахматы.
Врачи, по состоянию здоровья Гумилева, признали его негодным к военной службе, но он выпросил переосвидетельствования и признания его годным и добился-таки - уехал на фронт. Весь июль - в непрерывных боях. За один из них Гумилев был представлен ко второму Георгиевскому кресту 3-й степени (получен 25 декабря 1915 года приказом по 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии за No 148-б).
В конце лета получил передышку в несколько дней.
|
|
Желанный отпуск. Много людей жаждет видеть Гумилева, вопрос у всех один: как там на войне? И Гумилев рассказывает - о крови, о бессмысленности убийства, о человеческом терпении, о беззащитности людей перед судьбой. Он вспоминает чью-то понравившуюся ему мысль о том, что главная опасность всех народолюбивых ораторских выступлений в том, что они создают у народов впечатление, будто ради спасения мира что-то делается. А что сделано на самом деле? Ровным счетом ничего...
|
|
В сентябре он приехал в Петроград, немного пожил в Царском, на Малой, 63, ожидая перевода в 5-й Александрийский гусарский полк. Организовывал собрания - хотел объединить литературную молодежь, надеялся, что эти собрания в какой-то степени заменят распавшийся перед войной "Цех". На собраниях бывали: Мандельштам, Шилейко, Лозинский, Струве, Тумповская, Берман...
|
|
Несколько раз посетил он и заседания "Кружка Случевского"44. На одном из них познакомился и подружился с Марией Левберг, переводчицей, начинающей поэтессой. Прочитал сборник ее стихов "Лукавый странник":
|
|
"Стихи ваши обличают вашу поэтическую неопытность. В них есть почти все модернистские клише, начиная от изображения себя, как рыцаря под забралом, и кончая парижскими кафе, ресторанами и даже цветами в шампанском... Конечно, это еще не книга, а только голос поэта, заявляющего о своем существовании.
|
|
Однако во многих стихотворениях чувствуется подлинное поэтическое переживание, только не нашедшее своего настоящего выражения. Материал для стихов есть: это - энергия солнца в соединении с мечтательностью, способность видеть и слышать и какая-то строгая и спокойная грусть, отнюдь не похожая на печаль".
|
|
Из дневника Лукницкого |
5.04.1925 |
|
АА: "Затем 24 декабря мы уехали. До Вильно - вместе. Потом я поехала в Киев (одна). Погостила в Киеве у мамы. В начале января я вернулась в Царское Село. Это уже пятнадцатый год? Да, пятнадцатый...
|
|
Вот тут, в конце января, читала в Думе стихи Николая Степановича.
|
|
Я знаю, что в конце января это было. Весной 15 года переехали в Петербург (из Царского) на Пушкарскую улицу... "Пагода" тот дом назывался. Была серая и темная комната, была очень плохая погода, и там я заболела туберкулезом, т. е. у меня сделался бронхит. Чудовищный совершенно бронхит. Это было в первый раз в жизни, что я так кашляла. И вот, с этого бронхита и пошло все. Я так себе представляю - что я, вероятно, апрель, май там провела, вот так... Потом уехала в Слепнево. (В мае или в июне я уехала.) Вот это - военные письма Николая Степановича относятся к этому времени. В Слепневе я очень заболела - туберкулез стал развиваться, и было решено меня отправить на юг, в Крым. Я приехала в Царское одна - летом 15 года, чтобы отправиться оттуда.
|
|
Потом приехал Николай Степанович в Царское. (Я приехала в Петербург в день взятия Варшавы и сразу - в Царское.)
|
|
Приехал Николай Степанович. Мы жили во флигеле. Дом был сдан кому-то на лето (так всегда было). Потом Николай Степанович уехал на фронт. Опять я была у профессора Ланга. Ланг мне тогда удостоверил впервые, что у меня есть в верхушке туберкулезный процесс, и велел ехать в Крым. Я по 6 часов в день должна была лежать на воздухе. Я так и делала. (В Царском Селе.) Я получила телеграмму, что отец болен очень. Приехала к нему (на Крестовский остров, набережная Средней Невки) и 12 дней была при нем, ухаживала за ним вместе с Еленой Ивановной Страннолюбской (та дама, которая с ним жила лет 25...). 25 августа папа скончался. Я вернулась в Царское. Приблизительно в октябре - в Хювинькуу поехала, в санаторий. Там Коля меня два раза навещал - в Хювинькуу. Привез меня, потому что я не согласилась там оставаться дальше (недели три там пробыла). Потом вернулась в Царское, где и оставалась до весны 16 года".
|
|
В начале 1915 года в утреннем выпуске газеты "Биржевые ведомости" появилась первая корреспонденция Гумилева с фронта. Так начались "Записки кавалериста". Было двенадцать публикаций. Они печатались почти целый год. Люди узнавали будничную, обыкновенную человеческую жизнь на фронте - где не было громких патриотических фраз, раздирающих душу кошмаров кровавой бойни, захватывающих приключений разведчиков - ничего этого не было, на люди узнавали поденный серый труд войны, иссушающий душу. Как бы свято ни было чувство долга, Гумилев - честный, храбрый солдат - боялся войны, боялся греха убийства.
|
|
|