| |
|
28 июня вышел из печати "Мик", 11 июля - "Костер", 13 июля - "Фарфоровый павильон". Были переизданы "Жемчуга" и "Романтические цветы". Начал писать стихи "Шатра".
|
|
|
Иногда встречался с Ахматовой, она приходила к нему на Ивановскую. Бывал он и у Срезневских, где жила Ахматова и где по случаю выходивших книг Гумилева устраивались маленькие вечеринки.
|
|
|
В конце лета Гумилев вошел в число членов редакционной коллегии нового издательства "Всемирная литература" под руководством Горького и принял участие во всей организационной работе, выработке плана изданий, а впоследствии - во всей текущей работе издательства.
|
|
|
В течение трех лет (1918-1921гг.)Гумилев был членом редколлегии, заведовал отделом французской литературы параллельно с Блоком, ведущим немецкий отдел, был редактором переводной литературы.
|
|
|
Кроме того, Горький ввел Гумилева в комиссию по "инсценировкам истории культуры", которую он сам возглавлял.
|
|
|
Создавая свое издательство, Горький задался благородной целью дать народу самые высокие образцы всемирной литературы в самых профессиональных переводах. Для этого он собрал в издательстве крупнейших деятелей культуры Петрограда. Работать там было честью для Гумилева, тем более что взгляды Горького на этот предмет он разделял полностью.
|
|
|
Для Горького "Всемирная литература" была еще возможностью подкормить голодающую питерскую интеллигенцию.
|
|
| Из дневника Лукницкого |
| 1925 |
|
Шилейко: "Были получены деньги на написание 5000 драм, в которых должна была быть вся история. Образчиком такой драмы, единственно напечатанной, был "Рамзес" Блока. А продолжением были "Носорог" - Гумилева. Амфитеатров продал не то "Стеньку Разина", не то "Пугачева". Я какие-то вещи продавал.
Горькому он (Гумилев - В. Л.) удивлялся в хорошем смысле этого слова и очень уважал его как поэта. У него была какая-то мечта - он хотел поставить "Мужицкие цари" - Горького. Я никогда не слышал, чтобы он плохо говорил о Горьком. Кажется, Горький тоже его любил".
|
|
| Март 1925 |
|
Шилейко: "Его пожирал голод (и всех нас). Во всех смыслах голод. И физический, и духовный...
Вся организационная работа делалась для денег, но у Николая Степановича был принцип - всему, что он делает, придавать какую-то субъективно-приятную окраску, и уж если приходится что-нибудь делать, то нужно, чтоб это было веселее. С Блоком они как-то вместе старались не оставлять [этот принцип] с самого начала. Разница была конечно в пользу Николая Степановича, потому что он Блока ставил очень высоко..."
|
|
|
Вспоминает К. И. Чуковский:
|
|
"Как-то он (Гумилев. В. Л. ) позвал меня к себе. Добрел я до него благополучно, но у самых дверей упал: меня внезапно сморил голод. Очнулся я в великолепной постели, куда, как потом оказалось, приволок меня Николай Степанович, вышедший встретить меня у лестницы черного хода (парадные были везде заколочены).
Едва я пришел в себя, он с обычным своим импозантным и торжественным видом внес в спальню старинное, расписанное матовым золотом, лазурное блюдо, достойное красоваться в музее. На блюде был тончайший, почти сквозной, как папиросная бумага, - не ломтик, но скорее лепесток серо-бурого, глиноподобного хлеба, величайшая драгоценность той зимы.
Торжественность, с которой еда была подана, показалась мне в ту минуту совершенно естественной. Здесь не было ни позы, ни рисовки. Было ясно, что тяготение к пышности свойственно не только поэзии и что внешняя сторона бытовых отношений для него важнейший ритуал.
Братски разделив со мной свою убогую трапезу, он столь же братски торжественно достал из секретера оттиск своей трагедии "Гондла" и стал читать ее вслух при свете затейливо-прекрасной и тоже старинной лампады.
Но лампада потухла. Наступила тьма, и тут я стал свидетелем чуда: поэт и во тьме не перестал ни на миг читать свою трагедию, не только стихотворный текст, но и все ее прозаические ремарки, стоявшие в скобках. И тогда я уже не впервые увидел, какая у него необыкновенная память".
|
|
| Из дневника Лукницкого |
|
| Март 1925 |
|
Вторая половина 1918 года. Предлагал издать поэму "Два сна" в детском издательстве, передав рукопись К. И. Чуковскому. Поэма напечатана не была, а рукопись затерялась.
Зиму 1918/19 года Гумилев прожил на Ивановской с семьей - матерью, женою, сыном, братом и его женой. Временами из Бежецка приезжала сестра. Весной переехал вместе с семьей на новую квартиру, на Преображенскую ул. (ныне - Радищева), 5/12, и вскоре, 14 апреля 1919 года, у Гумилевых родилась дочь - Елена.
Во "Всемирную литературу" привлек Шилейко. Поручил ему перевод "Comdie de la mort" - дословно "Комедии Смерти" - Теофиля Готье.
|
|
|
Шилейко: "Я туда начал ходить зимой 1918 - 1919. Николай Степанович потащил меня во "Всемирную литературу" и там очень долго патернировал меня. Я около года считался его человеком".
|
|
В июне открылась студия "Всемирной литературы" на Литейном, 24, в доме Мурузи. По плану занятия распределялись по трем основным отделам: поэтического искусства - под руководством Н. Гумилева и М. Лозинского, искусства прозы - под руководством В. Шкловского и Е. Замятина, критики - под руководством К. Чуковского.
Гумилев принялся за работу с большим энтузиазмом. И неудивительно: первое в Петрограде художественно-педагогическое учреждение! В течение всего лета аккуратно читал лекции и руководил практическими занятиями. Лекции и семинары Гумилева были самыми посещаемыми.
|
|
|
Шилейко: "В период существования студии на Литейном в доме Мурузи мы много смеялись на переменах. Прятали шляпы...
|
|
|
Я там читал ритмику - началась студия в июне и осенью 1919 года кончилась. Когда он уезжал (Гумилев - В. Л.), я всегда брал на себя его курсы... Он, кажется, раз или два уезжал за это лето...У него были красивые руки, он это знал, и у него было громкое имя. И он садился за стол, высоко закидывая ногу. Все слушали его голос, и до того, что он говорил, всем было все равно, как и ему самому (он чувствовал это). И нам это быстро наскучивало. Он нашел выход, которым мы воспользовались. Он давал темы, и все писали стихи. А сам мог сидеть в уголке и молчать... В первые дни все очень горячо увлеклись. И тогда он читал... Не знаю, как в других студиях, а здесь его очень любили".
|
|
|
